Истинно! исстари
  слово мы слышим
о доблести данов,
  о конунгах датских,
чья слава в битвах
  была добыта!

Первый - Скильд Скевинг,
  войсководитель,
не раз отрывавший
  вражьи дружины
от скамей бражных.
  За все, что он выстрадал
в детстве, найденыш,
  ему воздалось:
стал разрастаться
  властный под небом
и, возвеличенный,
  силой принудил
народы заморья
  дорогой китов
дань доставить
  достойному власти.
Добрый был конунг!
  В недолгом времени
сын престола,
  наследник родился,
посланный Богом
  людям на радость
и в утешение,
  ибо Он видел
их гибель и скорби
  в век безначалия,-
от Вседержителя вознаграждение,
  от Жизнеподателя благонаследие,
знатен был Беовульф,
  Скильдово семя,
в датских владениях.
  С детства наследник
добром и дарами
  дружбу дружины
должен стяжать,
  дабы, когда возмужает,
соратники
  стали с ним о бок,
верные долгу,
  если случится война,-
ибо мужу
  должно достойным
делом в народе
  славу снискать!
В час предначертанный
  Скильд отошел,
воеводитель
  в пределы Предвечного. -
Тело снесли его
  слуги любимые
на берег моря,
  как было завещано
Скильдом, когда еще
  слышали родичи
голос владычный
  в дни его жизни.
Челн крутогрудый
  вождя дожидался,
льдисто искрящийся
  корабль на отмели:
там был он возложен
  на лоно ладейное,
кольцедробитель;
  с ним же, под мачтой,
груды сокровищ -
  добыча походов.

Я в жизни не видывал
  ладьи, оснащенной
лучше, чем эта,
  орудьями боя,
одеждами битвы -
  мечами, кольчугами:
всё - самоцветы,
  оружие, золото -
вместе с властителем
  будет скитаться
по воле течений.
  В дорогу владыку
они наделили
  казной не меньшей,
чем те, что когда-то
  в море отправили
Скильда-младенца
  в суденышке утлом.
Стяг златотканый
  высоко над ложем
на мачте упрочив,
  они поручили
челн теченьям:
  сердца их печальны,
сумрачны души,
  и нет человека
из воинов этих,
  стоящих под небом,
живущих под крышей,
  кто мог бы ответить,
к чьим берегам
  причалит плывущий.


  2
Долго правил
  твердыней данов
Беовульф датский,
  народоводитель
Скильдинг, наследник
  единодержца,
пока не сменил его
  сын его, Хальфдан
славный, что властил
  до самой смерти. -
и в старости Скильдинг
  бойцом был отменным.
Родилось на землю
  от Хальфдана четверо:
Херогар, Хродгар,
  Хальга Добрый
и дочь, которая,
  слышал я, стала
подругой Онелы
  в опочивальне,
супругой Скильвинга,
  конунга шведского.
Хродгар возвысился
  в битвах удачливый,
без споров ему
  покорились сородичи,
выросло войско
  из малой дружины
в силу великую.
  Он же задумал
данов подвигнуть
  на труд небывалый:
хоромы строить,
  чертог для трапез,
какого люди
  вовек не видывали;
там разделял бы он
  со старыми, с юными
все, чем богат был
  по милости Божьей,-
только земля неделима
  и войско едино.
Слышал я также,
  по воле владыки
от дальних пределов
  народы сходились
дворец возводить
  и воздвигли хоромы
в срок урочный,
  а тот, чье слово
было законом,
  нарек это чудо
Палатой Оленя,
  именем Хеорот;
там золотые
  дарил он кольца
всем пирующим.
  Дом возвышался,
рогами увенчанный;
  недолговечный,
он будет предан
  пламени ярому
в распре меж старым
  тестем и зятем -
скоро нагрянули
  зло и убийство.

Тут разъярился
  дух богомерзкий,
житель потемков,
  который вседневно
слышал застольные
  клики в чертогах:
там арфа пела
  и голос ясный
песносказителя,
  что преданье
повел от начала,
  от миротворенья;
пел он о том,
  как Создатель устроил
сушу - равнину,
  омытую морем,
о том, как Зиждитель
  упрочил солнце
и месяц на небе,
  дабы светили
всем земнородным.
  и как Он украсил
зеленью земли,
  и как наделил Он
жизнью тварей,
  что дышут и движутся.

Счастливо жили
  дружинники в зале,
пока на беду им
  туда не явилось
ада исчадие:
  Гренделем звался
пришелец мрачный,
  живший в болотах,
скрывавшийся в топях,
  муж злосчастливый,
жалкий и страшный
  выходец края,
в котором осели
  все великаны
с начала времен,
  с тех пор, как Создатель
род их проклял.
  Не рад был Каин
убийству Авеля,
  братогубительству,
ибо Господь
  первоубийцу
навек отринул
  от рода людского,
пращура зла,
  зачинателя семени
эльфов, драконов,
  чудищ подводных
и древних гигантов,
  восставших на Бога,
за что и воздалось
  им по делам их.



  3
Ночью Грендель
  вышел разведать,
сильна ли стража
  кольчужников датских
возле чертога,
  и там, в покоях,
враг обнаружил
  дружину, уснувшую
после пиршества,-
  не ждали спящие
ужасной участи,-
  тогда, не мешкая,
грабитель грозный,
  тать кровожорный
похитил тридцать
  мужей-воителей,
и, с громким хохотом
  и корчась мерзостно,
вор в берлогу
  сволок добычу,
радуясь запаху
  мяса и крови.
Лишь на рассвете
  открылись людям
следы побоища
  и сила Гренделя,-
был после пиршества
  плач великий!
Скорбь огласила
  утро стенаньями;
муж безупречный
  сидел неутешен -
горе страшное,
  слишком тяжкое! -
след проклятого
  гостя видев,
он оплакивал,
  конунг, павших
в неравной схватке.
  Но не успели
даны опомниться:
  ночь наступила,
и враг ненасытный,
  в грехе погрязший,
опять набег
  учинил убийственный;
не раз случалось
  людям в ту пору
искать ночлега,
  стелить постели
вдали от высокой
  дворцовой кровли,
ибо враг кровожаждущий
  в этом доме бесчинствовал,
и, спасаясь от недруга,
  уходили воины
прочь от места опасного;
  он один одержал
верх над множеством
  и остался, злокозненный.
в доме конунга
  беззаконным хозяином;
и надолго чертог
  обезлюдел.

Так двенадцать зим
  вождь достойный,
друг Скильдингов,
  скорби смертные
и бесчестье терпел
  и печали неисчислимые.
И слагались в то время
  по всей земле
песни горестные,
  но правдивые
о том, как Грендель
  войной на Хродгара
год за годом
  злосердый ходит,
и нет предела
  проклятой пагубе,
не ищет враг
  замирения с данами,
не прекращает
  разбоя кровавого,
цену крови
  платить и не думает,
мужа знатного
  даже золотом
у злодея не выкупить.
  Так преследовал
датских ратников
  призрак дьявольский,
ждал юных в засадах
  и старых воинов
рвал на части,
  из топей туманных
являлся ночью,-
  кто знает, откуда
приходят скитальцы,
  причастные тайн
самой преисподней!-
  и множил муки
богоотверженец;
  светлый Хеорот
стал пристанищем
  полночной нечисти -
только места высокого,
  освященного Богом,
не касался поганый,
  не смел осквернять
трона кольцедарителя.

Такое Скильдингу
  на долю выпало
горе долгое.
  Сидели знатные,
судили мудрые,
  в совете думали,
как бы вернее
  людей избавить
от страшной участи;
  молились идолам,
душегубителям,
  и, воздавая им
жертвы обетные,
  просили помощи
и подкрепления -
  то суеверие,
обряд языческий,
  то поклонение
владыке адскому!
  Был им неведом
Судья Деяний,
  Даритель Славы,
Правитель Неба,
  не знали Бога,
не чтили Всевышнего.
  Горе тому,
кто нечестьем и злобой
  душу ввергает
в гееннский огонь,-
  не будет ему
послабления в муках!
  Но благо тому,
кто по смерти предстанет
  пред Богом
и вымолит у Милосердного
  мир и убежище
в лоне Отца!



  4
Не было роздыха
  сыну Хальфдана
в его несчастьях,
  не мог всемудрый
осилить пагубу.
  горе страшное,
слишком тяжкое,
  напасть ночную,
людей постигшую
  в его державе.
Услышал весть
  о победах Гренделя
храбрец гаутский,
  дружинник Хигелака -
он был сильнейшим
  среди могучих
героев знатных,
  статный и гордый;
и приказал он
  корабль надежный
готовить в плавание:
  там, за морем,
сказал, найдем мы,
  за лебединой дорогою,
конунга славного,
  но бедного слугами!
Людей не пугала
  затея дерзкая,
хотя и страшились
  за жизнь воителя,
но знаменья были
  благоприятные.
Тогда собрал он,
  ратеначальник,
в дружину гаутов
  наихрабрейших,
товарищей верных,
  числом четырнадцать,
и, сам пятнадцатый,
  опытный кормчий,
повел их к морю,
  к пределам суши.

Время летело,
  корабль в заливе
вблизи утесов
  их ждал на отмели;
они вступили
  на борт, воители,-
струи прилива
  песок лизали,-
и был нагружен
  упругоребрый
мечами, кольчугами;
  потом отчалил,
и в путь желанный
  понес дружину
морской дорогой
  конь пеногрудый
с попутным ветром,
  скользя, как птица,
по-над волнами,-
  лишь день и ночь
драконоголовый
  летел по хлябям,
когда наутро
  земля открылась -
гористый берег,
  белые скалы,
широкий мыс,
  озаренный солнцем,-
они достигли
  границы моря.
Ладья их на якоре
  стояла в бухте;
герои гаутские
  сошли на берег,
блестя кольчугами,
  звеня мечами,
и возгласили
  хвалу Всевышнему,
что ниспослал им
  стезю безбурную.
Тогда с утеса
  дозорный Скильдингов,
страж побережья,
  следил, как ратники
во всеоружии,
  в одеждах битвы
над бурунами
  проходят по сходням;
дивился витязь
  гостям незваным,
и прямо к ним он
  коня направил,
служитель Хродгара,
  и древком ясеневым,
копьем потрясая,
  спросил пришельцев: -
"Кто вы,
  закованные в броню,
покрывшие головы
  железными шлемами,
судно грузное
  по мелководьям
сюда приведшие
  из океана?
Давно храню я
  наши границы,
поморье датское
  от злонамеренных
морских разбойников,
  но не упомню,
чтобы чужая
  дружина вышла
на этот берег
  так, без опаски.
без дозволения
  моих сородичей,
власть предержащих.
  И я ни в жизни
не видел витязя
  сильней и выше,
чем ваш соратник -
  не простолюдин
в нарядной сбруе.-
  кровь благородная
видна по выправке!
  Но я обязан
узнать немедля
  ваш род и племя,
дабы вошли вы
  в пределы датские
не как лазутчики.
  Вы, чужеземцы,
морские странники,
  поторопитесь! -
я жду ответа,
  я должен сведать,
откуда вы
  и почто явились!"



  5
Воеводитель
  ему ответствовал,
раскрыл сокровищницу
  слов благородных:
"Мы все от семени
  мужей гаутских,
наш конунг - Хигелак,
  его дружина - мы.
Воитель мудрый,
  всеземнознатный
отец мой, Эггтеов,
  состарясь, умер,
покинул землю,-
  тому немало
минуло зим,-
  но имя славное
доныне знаемо
  под этим небом.
Не злые мысли
  ведут нас к датскому
народоправителю,
  к сыну Хальфдана,-
так помоги нам
  добрым советом!-
и мы не скроем
  от высокородного
помыслов наших,
  о коих скоро
и ты узнаешь.
  Молва разносит,-
скажи, то правда ли?-
  что будто некая
тварь неведомая
  тревожит Скильдинга,
датчан ночами
  исчадье мрака,
злобесный призрак,
  в набегах яростных
губит и грабит.
  От всей души я
хотел бы Хродгару
  помочь советом,
дабы избавить
  его от бедствия,
дабы вернулось
  благополучие
в его державу,
  дабы утихли
волны печалей,
  не то вовеки
страх и злосчастие
  с ним пребудут,
покуда не рухнут
  стропила и кровля,
пока стоят
  на холме хоромы".

С коня ответил
  отважный всадник,
сказал дозорный:
  "И сам ты знаешь,
что должно стражу -
  щитоносителю
судить разумно
  о слове и деле.
Я вижу ясно,
  с добром вы к Скильдингу
путь свой правите,
  и вам тореную
тропу, кольчужники,
  я укажу;
а людям велю я
  этот свежесмоленый
корабль охранять
  и беречь от недругов;
пускай на песке
  дожидает спокойно
древо морское
  доброго кормщика;
вновь полетит
  змееглавый по хлябям,
неся восвояси
  хозяина славного,
к землям гаутским,
  а с ним и дружинников -
тех, кого в битве
  Судьба упасет".

Двинулась рать
  (корабль остался,
причаленный к берегу,
  широкогрудый,
на тяжком якоре);
  ярко на шлемах
на островерхих
  вепри-хранители
блистали золотом.
  Так за вожатым
спешила дружина
  мужей войнолюбых
широкой дорогой,-
  и вдруг перед ними
в холмах воссияла
  златослепящая
кровля чертога,
  жилища Хродгара:
под небом не было
  знатней хоромины,
чем та, озарявшая
  окрестные земли.

Узрели славу
  твердыни престольной
щитоносители;
  страж, указав им
путь прямохожий,
  коня направил
обратно к морю,
  и молвил ратник:
"Теперь идите.
  Отец Вседержитель
да будет с вами!
  Дай Бог вам силы
в грядущих сражениях!
  А я возвращаюсь
хранить границу
  от недругов наших!"



  6
На пестрые плиты,
  на путь мощеный
толпа ступила
  мужей доспешных
в нарядах ратных,
  в кольчугах, звенящих
железными кольцами,
  прочными звеньями,-
войско блестящее
  шло ко дворцу.
Там, под стеной,
  утомленные морем,
они сложили
  щиты широкие
в ряд на лавы -
  раскатом грянули
их нагрудники;
  там же составили
копья из ясеня
  вместе с мечами -
бремя железное,
  вооружение
морестранников.
  Тут страж-привратник,
воитель гордый,
  спросил пришельцев?
"Откуда явились
  щиты золоченые,
кольчуги железные,
  грозные шлемы,
длинные копья?
  Немало у Хродгара
я, глашатай,
  встречал иноземцев,
но столь достойных
  не видел! Надеюсь,
не ради прибежища,
  как изгнанники,
но ради подвигов
  пришли вы к Хродгару!"

Вождь гаутов
  ему ответил,
стойкий в битве,
  статный под шлемом,
такими словами:
  "Из дома Хигелака
веду соратников
  я, воин Беовульф,
хочу поведать
  владыке вашему,
потомку Хальфдана,
  что мы замыслили,
коль скоро конунг
  окажет милость
и нас допустит
  в свои палаты".

Вульфгар ответствовал,
  вождь венделов,
муж многомудрый,
  меж соплеменников
мужеством славный:
  "Владыке Скильдингов
слово просящего,
  конунгу данов,
кольцедробителю,
  речи твои,
о вождь дружины,
  я передам.
Ждите!- скоро
  веление конунга -
народоправителя
  вы услышите!"

Туда вошел он,
  где старый Хродгар
сидел седовласый
  среди придворных;
там, на помосте,
  перед престолом
славного пастыря,
  пред ликом Хродгара
встал Вульфгар,
  и молвил он, вестник:
"Люди, пришедшие
  к нам издалека,
морской дорогой
  из края гаутов,-
привел их воин
  по имени Беовульф,-
просят они,
  повелитель, выслушать
слово, с которым
  к тебе спешили;
о господин,
  не отказывай пришлым,
слух преклони,
  благородный Хродгар,-
оружие доброе
  служит порукой
их силе и мужеству;
  муж могучий,
приведший войско,-
  вождь достойный!"



  7
Владычный Скильдинг,
  Хродгар ответил:
"Видел я витязя
  в дни его детства;
умер отец его,
  добрый Эггтеов,
в дом которого
  дочь единственную
отдал Хредель;
  к старому другу
отца явился
  и сын могучий,-
о нем я слышал
  от мореходов,
ладьи водивших
  в страну гаутов
с моими дарами;
  они рассказывали,
как тридцать ратников
  переборол он
одной рукою.
  Бог Всеблагой
направил к данам,
  послал, Милосердный,
этого мужа -
  так я думаю -
против Гренделя,
  и я героя,
по дружбе, как должно,
  дарами встречу!
Сюда немедля
  введи достойных -
пусть предо мною
  они предстанут,-
скажи: воистину
  гостям желанным
даны рады!"

Тогда из чертога
  вышел Вульфгар
с такими словами:
  "Изволил конунг,
владыка данов,
  мой повелитель,
сказать, что знает
  род ваш и племя
и рад приветствовать
  героев, пришедших
к нам из-за моря.
  Теперь в боевом
облачении, в шлемах
  ступайте в палаты
да кланяйтесь Хродгару,
  а ваше оружие
покуда оставьте
  тут, у порога,
щиты и копья".

Встал среди ратников
  статный воин,
вождь дружины,
  велел, как должно,
верной страже
  стеречь оружие,
а сам с остальными
  вслед за глашатаем
двинулся в Хеорот.
  Витязь явился
могучий в шлеме
  перед престолом,
и молвил Беовульф
  (кольчуга искрилась -
сеть, искусно
  сплетенная в кузнице):
"Привет мой Хродгару!
  Я - воин Хигелака,
его племянник;
  мне ратное дело
с детства знакомо,
  Там, в отчем доме,
услышал я вести
  о битвах с Гренделем -
морские странники
  о том мне поведали,
что дом дружинный,
  тобой построенный,
чертог обширный
  пустеет вечером,
чуть солнца на небе
  померкнет слава.
Тогда старейшины,
  мои сородичи
из лучших лучшие,
  меня подвигнули
тебе, о Хродгар,
  отдать в услужение
рук моих крепость,
  ибо воочию
сами видели,
  как я из битвы
шел, обагренный
  кровью пяти
гигантов поверженных;
  а также было,
я бился ночью
  с морскими тварями,
мстя, как должно,
  подводной нечисти
за гибель гаутов;
  так и над Гренделем
свершить я надеюсь
  месть кровавую
в единоборстве.
  Доверь, владыка
блистательных данов,
  опора Скильдингов,
щит народа,-
  тебя заклинаю
я, прибывший
  с дальнего берега,-
о друг воителей,
  доверь пришельцам,
мне с моею
  верной дружиной,
отряду храбрых
  охрану Хеорота!
К тому же, зная,
  что это чудище,
кичась могучестью,
  меча не носит,
я так же - во славу
  великого Хигелака,
сородича нашего
  и покровителя! -
я без меча,
  без щита широкого,
на поединок
  явлюсь без оружия:
враг на врага,
  мы сойдемся, и насмерть
схватимся врукопашную,-
  Небо укажет,
Бог рассудит,
  кому погибнуть!
И если он
  победит, как обычно
в этом зале,
  тогда уж гаутов,
моих соратников,
  он беспрепятственно
пожрет, злобесный;
  тебе же не будет
забот похоронных,
  коль скоро сгину,-
меня утащит
  окровавленного
в свою берлогу,
  в багровокипящий
болотный омут,
  и в клочья тело
мое растерзает
  себе на мясо,
а мне уже пищи
  не нужно будет.
И если сгибну,
  похищенный битвой,
мои доспехи
  пошлите Хигелаку,
меч и кольчугу
  работы Вилунда,
наследие Хределя.
  Судьба непреложна!"



  8
Скильдинг-властитель,
  Хродгар вымолвил:
"К нам ты ныне
  явился, Беовульф,
как друг и защитник,
  верный долгу;
ведь было: в споре
  убивши Хадолафа,
из рода Вильвингов,
  отец твой распрю
посеял кровную;
  когда же гауты,
страшась усобиц,
  его отринули,
бежал он от мести
  к нам, за море,
под руку Скильдингов,
  в пределы датские,
где я уже властил
  тогда над данами,
правил державой,
  обширным краем,
твердыней героев
  (достойней владел бы
наследием Хальфдана
  брат мой старший,
да умер Херогар
  прежде времени!),
я же немедля
  в оплату крови
золото выслал
  Вильвингам за море:
я замирил их -
  беглец присягнул мне.
А ныне я должен
  скрепивши сердце
поведывать людям,
  как лютый Грендель
бесчестит Хеорот,
  без счета губит
моих домочадцев:
  дружина тает,
Судьба безжалостная
  уносит воинов
в схватках с Гренделем.
  Но Бог поможет
воздать злодею
  за горести наши!
Не раз похвалялись
  в застольях бражных,
над полными чашами
  честью хвалились
герои остаться
  ночью на страже
и Гренделя в зале
  мечами встретить;
тогда наутро
  в чертоге для пиршеств
мы находили
  запекшейся крови
потоки и пятна,
  пол обагренный,
скамьи и стены,-
  так я утратил
многих знатнейших,
  всех смерть похитила!
Но время! - сядем
  за пир, и сердце
тебе, воитель,
  подскажет словом.
Тогда им дали
  на скамьях медовых
места в застолье,
  и гости-гауты
сели за трапезу,
  ратники сильные,
храбросердые;
  брагу медовую
в чеканные чаши
  лил виночерпий,
песносказитель
  пел о Хеороте;
и беспечально
  там пировали
две дружины -
  датчан и гаутов.



  9
Тут Унферт,
  сын Эгглафа,
сидевший в стопах
  у владыки Скильдингов,
начал прение
  (морепроходец,
пришелец Беовульф,
  его раззадорил:
неужто в мире
  ему соперник
нашелся, воин
  под небом славный,
его сильнейший),
  и вот он начал:
"Не тот ли ты Беовульф,
  с которым Брека
соревновался
  в умении плавать,
когда, кичась
  непочатой силой,
с морем спорили
  вы, бессмыслые,
жизнью рискуя?
  Ни друг, ни недруг,
ни муж разумный
  не мог отвратить вас
от дикой затеи
  соперничать в океане.
Пучин теченья
  сеча руками,
взмахами меряя
  море-дорогу,
вы плыли по волнам,
  по водам, взбитым
зимними ветрами,
  семеро суток.
Тебя пересилил
  пловец искусный,
тебя посрамил он:
  на утро восьмое,
брошенный бурей
  к норвежскому берегу,
он возвратился
  в свои владенья,
в земли Бродингов,
  в дом наследный,
где правит поныне,
  на радость подданным,
казной и землями.
  Клятву сдержал
сын Бенстана -
  был первым!
Вот почему я
  предчую худшее
(хотя и вправду
  ты крепок в битве,
в честной сече),
  коль скоро, с вечера
тут оставшись,
  ты встретишь Гренделя!"
Ответил Беовульф,
  сын Эггтеова:
"Не чересчур ли
  ты, друг мой Унферт,
брагой упившись,
  о подвигах Бреки
тут разболтался?
  На самом же деле
никто из смертных
  со мной не сравнился бы
мощью на море,
  выдержкой на океане.
Когда-то, поспорив,
  мы вправду задумали,
жизнью рискуя
  (а были оба
еще недоростками!),
  взапуски плавать
в открытых водах.
  Сказано - сделано:
кинулись в зыби,
  клинки обнажив
ради защиты
  от хищных тварей,
там обитавших.
  Сил недостало
ему тягаться
  со мной на быстринах,
но я не покинул
  его над бездной:
вместе держались
  в опасных водах,
рядом плыли
  пятеро суток,
покуда буря
  и сумрак ночи,
северный ветер,
  снег и волны
кипящих течений
  не разлучили
нас в ненастье.
  Со дна морского
нечисть восстала -
  в пене ярились
полчища чудищ.
  Рубаха-кольчуга
искусной вязки,
  железной пряжи
мне послужила,
  шитая золотом,
верной защитой,
  когда морежитель,
стиснув когтистыми
  лапами тело,
вдруг потащил меня
  в глубь океана;
Судьбой хранимый,
  я изловчился,
- клинком ужалил
  зверя морского -
канул на дно
  обитатель хлябей.



  10
Кишела нежить,
  грозя мне погибелью
в бурлящей бездне,
  но я поганых
мечом любимым
  учил, как должно!
Не посчастливилось
  злобной несыти
мной поживиться,
  плотью лакомой,
пищей пиршественной
  в глубоководье,
зато наутро
  в прибрежных водах
всплыли распухшие
  туши животных,
клинком усыпленных,-
  и с этой поры
стал безопасен
  путь мореходный
над теми безднами.

  Божий светоч

взошел с востока,
  утихла буря,
и я увидел
  источенный ветром
скалистый берег -
  Судьба от смерти
того спасает,
  кто сам бесстрашен!
Всего же девять
  избил я чудищ
и, право, не знаю,
  под небом ночным
случались ли встречи
  опасней этой,
был ли кто в море
  ближе к смерти,
а все же я выжил
  в неравной схватке -
меня, усталого,
  но невредимого,
приливом вынесло,
  морским течением
к финским скалам.

  Но я не слышал
подобных былей
  о подвигах ратных,
тобой совершенных:
  ни ты, ни Брека -
в игре сражений
  не смели вы оба
железом кровавым
  творить, как должно,
дела достойные,
  зато известно,
что ты убийца
  своих сородичей,
братьев кровных,-
  проклятье ада,
как ни лукавь ты,
  тебя не минет!
Скажу воистину
  тебе, сын Эгглафа:
не смог бы Грендель
  бесчинствовать в Хеороте,
не смел бы нечистый
  бесчестить владыку,
когда бы сердце
  твое вмещало
столько же храбрости,
  сколько бахвальства!
Но знает он,
  что его не встретят,
противоборствуя,
  мечами острыми,
и без опаски
  враг набегает
на земли Скильдингов,
  твоих сородичей,
и с Данов дань
  собирает кровью,
и ест и пьет он
  и не трепещет
при встрече с данами.
  Дайте время,
на деле узнает он
  доблесть гаутскую!
Завтра поутру,
  когда над миром
зажжется Светоч,
  солнце на небе
явится ясное,-
  всяк без боязни
сможет на пиршестве
  пить брагу в Хеороте!"

Пришлась по нраву
  кольцедарителю,
седовласому
  старцу-воину,
решимость Беовульфа:
  он уверовал,
пастырь данов,
  в близость спасения.
Громче смех
  зазвучал и речи
среди воителей;
  вышла Вальхтеов,
блистая золотом,
  супруга Хродгара,
гостей приветствовать
  по древнему чину:
высокородная
  вождю наследному
вручила первому
  чашу пенную,
да не грустил бы
  в пиру властитель,
владыка данов,-
  до дна он выпил,
радуясь трапезе,
  добрый конунг;
затем гостей
  обходила Вальхтеов
с полной чашей,
  потчуя воинов,
старых и юных,
  пока не предстала
жена венценосная,
  кольцевладелица
с кубком меда
  перед гаутским
войсководителем;
  многоразумная
Бога восславила,
  ей по молитвам
в помощь пославшего
  рать бесстрашную.
Чашу воитель
  принял от Вальхтеов
и ей ответствовал
  жаждущий битвы,
молвил Беовульф,
  сын Эггтеова:
"Дал я клятву,
  когда с дружиной
всходил на ладью,
  чтобы плыть за море:
или избуду я
  ваши беды,
или сгину
  в тугих объятьях
рук вражьих,-
  зарок мой крепок! -
добуду победу,
  или окончатся
дни моей жизни
  в этом чертоге!"
Пришлась по сердцу
  хозяйке дома
клятва гаута.

  Воссела властная
золотоносица
  возле супруга,
и пир разгорелся,
  как в дни былые;
застольные клики,
  смех и песни
в хоромах грянули,
  но сам сын Хальфдана
прервал веселье,
  спеша укрыться
в ночных покоях:
  он знал, что недруг,
дождавшись часа,
  когда помрачится
закатное солнце
  и с неба сумерки
призрачным облаком
  сползут на землю,-
враг явится яростный,
  жизнекрушитель,
в зал для пиршеств.
  Повстала дружина;
воин воину,
  Хродгар Беовульфу
сказал в напутствие,
  благословляя
ночную стражу,
  такое слово:
"Кроме тебя,
  никому до сегодня
я не вверял
  сокровищниц датских
с тех пор, как впервые
  поднял свой щит.
Прими под охрану
  мое жилище!
Помни о славе!
  Исполни клятву!
Врага стереги! -
  и добудешь награду,
коль скоро в сражении
  жизнь не утратишь!"